Неординарная личность

ВІТЕР

Вітер. Вітер вночі. Такий рвучкий, такий потужний, такий нестримний,…як думка. Вітер, який шматує повітря; від якого задихаєшся; який сліпить очі і забороняє рухатись – він міцно обіймає тебе в своїх лещатах; який перевертає й розкидає листя разом із пилом. Жодного іншого звуку – тільки вітер. Більше нічого не існує – тільки вітер. Він поглинув навіть темряву. Тільки зараз, цей порив. Стояти б так цілу вічність, щоб тебе обіймав вітер – огортав з усіх сторін, проникав у кожну клітинку, плутав волосся, плутав думки…або й взагалі забрав їх звідси далеко-далеко. Назавжди. А як довго це назавжди? Із ранком прийде тиша, спокій, гуркіт машин і життя. Скінчиться цей порив, ця швидкість, скінчиться ніч, — згаснуть, як світло ліхтаря. Ліхтар не в змозі повірити, що все закінчиться: і шалені коливання, і величезна сила, і вібрації дроту. Він в це не вірить, бо він про це не знає. Його просто вимкнуть – він так ніколи і не дізнається як вмирає вітер.

«ФИЛОСОФИЯ ЭТОГО ЛЕТА» (2010)

Придумаю кучу  и еще одну новых рифм и тут же их забуду.

Выдумаю тебя нового и ты, не встретив меня, растаешь.

Вылечу в окно неприхлопнутой жужжащей мухой.

Спускаюсь на землю трапецеидальным длинным прозрачным солнечным лучом.

Не превратившись в нового человека до неузнаваемости, опускаю руки и душу в потемки отчаяния и вселенской тоски.

Напишу письмо и не отправлю его, запечатав в конверт с маркой и со свободным полем адресата.

Обещаю себе ветрено и не слишком горячо все тоже в новой обложке.

Отворачиваюсь от мигающего курсора и притворяюсь талантливой.

Схожу с ума наедине в подземельях меланхолии и лени.

Белое вино, не утоляющее жажду, а разжигающее ее после каждого глотка.

Не слушай меня – это бред. Но это все я.

Исчезаю в полночь, потом в полдень. Умираю в декабре.

Скажу тебе «А». Ты не задаешь вопросов. Ты меня не слышишь. А я ведь не притворяюсь. И никогда не спросишь. И я не расскажу. Никогда. Страшно.

Получаю книги в подарок, а книжные магазины становятся радостным нетерпением в преддверии праздника обновления души.

Спасительный свет настольной лампы и мой письменный стол, разбросанные в четком порядке исписанные витиеватым почерком листы бумаги и осенней листвы. Скоро зима – все укроет снегом и закупорит в дубленки-куртки-шубы. И я снова умру в декабре… или в январе. Я буду умирать всю зиму. Хочешь, будешь моим витамином.

Долго буду смотреть на себя в зеркало, потом отрешенно переставлять в бестолковом порядке предметы и потом, наконец, позвоню тебе.

Начну мечтать о своей семье и о браке. Чисто по-женски – с конкретным человеком, не как девчонка или мужчины –  с каким-то Единственным или Все Равно с Кем (что равноценно). Уверена, что это не л…вь, но она созреет осенью виноградом на ухоженной лозе. Ухаживай. Потом придет моя очередь. Потом вместе и по очереди. И помни – осень покажет. Крушение иллюзий или та самая, о какой мечтают  и болтают. Нас двое, что б стать одним целым, не растворяясь в друг друге, а соединяясь. Южное солнце, степной ветер, труд — все что нужно; почва удобряется ежечасно-ежесекундно. Что теперь скажешь о себе?

Вот сегодня мне попался ты. Будет ли у меня завтра? У тебя оно уже есть – определенное и конкретное…

Мое следующее лето, до тебя так еще далеко!.. и никакие уговоры не помогут. Мне грустно, ведь я скоро начну умирать. Ведь все святые, пророки  и творческие натуры болели муками.

P.S. Не понимай умирать как «уйти», а как «угаснуть». Только ты не волнуйся – я же Феникс. Поэтому, я бывает страдаю слезами.

«ПОПУТЧИКИ»

Она флиртовала с ним, хотя он ей не нравился. Улыбалась мягко и снисходительно, прятала взгляд в проплывающих пейзажах, а односложные ответы в грохоте колес. Но смеялась звонко и искренне, как будто ей на самом деле было весело и смешно. Впрочем, чем еще себя занять в свое удовольствие в дороге, причем с болтливым соседом, когда ему хочется показать себя во всей красе? Роман в сумке был блеклым и выцвевшим по сравнению с изумрудностью оживающей зелени деревьев и  травы. А товарищ «по-диагонали» был тождествен радио: сопровождение к занятию не требующему большого внимания, но в то же время и не мешающего сосредоточиться. Она хотела молчать, он – говорить – компромисс был достигнут с соблюдением всех норм и правил: он не задавал вопросов, а она кивала головой и тянула многозначительное «да». Беседа несодержательная и бесполезная по своей сути и даже надоедливая, как муха летом – куда ж от нее денешься: отганяешь-отганяешь, запасаясь терпением… или прихлопнуть.

Подъезжают к конечной остановке. Он умолкает; перед тем, как встать с сидения, робко просит номер телефона. Она тактично делает вид, что не слышала последней фразы и, направляясь к выходу, желает «всего хорошего». Он сожалел о своей чрезмерной скромности.